Как не работает историческая память
Обновлено: 07.07.2024
П рошли празднества в честь очередной годовщины Победы. С каждым годом они становятся все помпезнее, апология советского времени — все заметнее, международный резонанс — все слабее. История страны превращается в предмет сугубо идеологический, и это разделяет общество на тех, кто не видит в прошлом России никаких трагических моментов, и тех, кто даже об отмечании конца великой войны говорит как о «победобесии».
Вполне вероятно, что примирить эти отдаляющиеся друг от друга «берега» не сможет ничто. Совершенно очевидно как то, что не все в нашей истории было ужасно, так и то, что действия правителей нашей страны принесли чуть ли не больше жертв, чем все вражеские нашествия. Диалог о том, чего же было больше — хорошего или плохого, — не только затруднителен, но и бессмыслен: великие нации отличаются от мнящих себя таковыми не тем, как они относятся к прошлому, а тем, как строят будущее. Нам только кажется, что превалирование той или иной версии оценки российской истории способно серьезно изменить сегодняшнюю реальность.
Даже если сталинизм будет полностью оправдан, тираны прошлого — возвеличены, а миллионы репрессированных снова объявлены врагами народа, современное общество невозможно будет загнать в новый ГУЛАГ. Даже если коммунистический режим будет объявлен преступным и на щит будут подняты новые герои различных исторических эпох, мы не отринем немедленно ту форму организации власти, которая сложилась в постсоветский период. Мир развивается настолько быстро, что уроки истории обесцениваются, даже не успев быть усвоенными. Единственная мысль, которой каждый современный человек должен проникнуться, начертана на Мемориальных вратах, стоящих на углу лондонского Грин-парка: Our future is greater than our past.
История страны не может ни оправдывать ее места и роли в современном мире, ни гарантировать ее будущих успехов. Однако кроме истории, которую во все времена и во всех концах света писали обладатели политической власти и которая поэтому представлялась цельной и гармоничной, несмотря на частоту ее перелицовок, существует нечто совершенно иное, что для нормального общества имеет куда большую ценность, чем банальная идеология. Это иное — память. Память всегда индивидуальна и уникальна; она связывает человека с его предками, с местом, где он родился и вырос; она позволяет увидеть в прошлом не «страну», а людей, не концепты, а артефакты; она, в конечном счете, протягивает в прошлое тонкую, но прямую нить, тогда как «история» постоянно изменяет свое «магистральное направление». Поэтому упоение памятью гораздо важнее для единства и морального здоровья нации, чем увлечение историей.
Заброшенный маяк Анива, Сахалин Фото: Ярослав Шураев/Wikipedia
Характерно, что это, на мой взгляд, давно поняли в тех странах, в истории которых резких «поворотов» и темных страниц было не меньше, чем у нас. В Германии и Великобритании, Франции и Америке, Японии и Китае сохранение исторического наследия давно стало не только государственной политикой, но и мощным элементом формирования национальной идентичности. При этом речь идет не столько о монументах общемирового значения (я уверен, что следы недавнего пожара в Нотр-Даме будут скоро заметны туристам еще меньше, чем видны сегодня в Виндзорском замке последствия пожара 1992 года), сколько о совершенно «обычных» строениях и объектах. В Германии, где не раз прокатывались войны и где ставились самые отчаянные социальные эксперименты, сегодня сохранилось более 38 тысяч зданий постройки до 1750 года, причем более чем в 80 процентах из них живут люди, устроены гостиницы, магазины или мастерские. Во Франции каталогизированы более 5500 замков постройки XIII–XIX веков, причем более 90 процентов из них находятся в частной собственности, используются в повседневной жизни и не являются местом паломничества туристов. Я не говорю о том, сколько построек и инфраструктурных сооружений используется и/или бережно сохраняются в Италии и Испании, Греции или Турции. В центре Бостона и Нью-Йорка поддерживается идеальный порядок на кладбищах, где покоится прах никому сегодня не известных колонистов, которые, судя по годам их жизни, могли быть детьми пассажиров «Мэйфлауэра», — и никто не думает реализовывать на месте этих захоронений высокорентабельные девелоперские проекты.
Но дело отнюдь не исключительно в усилиях по сохранению артефактов. Память остается живой до тех пор, пока люди не только живут в старинных домах, ходят по проложенным несколько веков назад улицам городов и любуются древними храмами, — она жива, пока существуют исторические практики и образы жизни. Сегодня во Франции 45 видов сыров и 336 сортов вина защищены знаками гарантированного происхождения и производятся в том числе и мелкими хозяйствами. В Италии сотни ресторанов и мануфактур ведут свою историю с XVI века и ранее; в Великобритании десятки университетов и колледжей занимают здания и ансамбли XVI–XVIII веков. Эти люди и эти бизнесы поддерживают единство своих стран, сохраняют их региональную самобытность, воплощают в себе ту память, которая только и делает население народом. Если бы европейские общества лишись воплощенной в них преемственности, распалась бы та связь времен, которая намного более значима, чем идеологизированные исторические нарративы.
Наконец, у каждой страны и каждой эпохи есть свои герои, к которым люди могут апеллировать, не опасаясь, что значительная часть общества их не поддержит. Отношение к Вашингтону и Линкольну, Нельсону и Черчиллю, Гарибальди и Кавуру, Бисмарку и Эберту не пересматривалось их согражданами никогда. Солдаты, павшие за Родину, удостаивались должных почестей, несмотря на то, какие миссии они выполняли. Многие в той же Америке были несогласны с войной во Вьетнаме, но напоминающие о ней мемориалы есть во многих американских городах. Война в Ираке тоже встречалась протестами, но американские власти потратили годы и миллионы долларов на то, чтобы вернуть домой даже останки своих павших военных. Тело одного из них, майора Троя Гилберта, было доставлено по частям и захоранивалось на Арлингтонском кладбище трижды(!). Эти примеры, как и 186-миллиардный бюджет Департамента по делам ветеранов США, говорят об обществе не меньше, чем сохранение памяти о защитниках страны в далеком прошлом.
Россия по своему отношению к истории и памяти выглядит уникально на фоне других наций, корни которых связаны с европейской цивилизацией. История здесь всегда считалась опасной — можно вспомнить хотя бы уничтожение Разрядных книг и разрушение усыпальниц Рюриковичей первыми Романовыми. Большевики возвели сведение счетов с прошлым чуть ли не в ранг своей главной цели: уже к началу Великой Отечественной войны было разрушено более 40 тысяч храмов, снесены десятки тысяч дореволюционных построек в крупнейших советских городах, уничтожены сотни кладбищ, включая Дорогомиловское в Москве, Выборгское и Фарфоровское в Санкт-Петербурге и Петропавловское в Нижнем Новгороде. Это не было чем-то необычным: в 1930-е годы Берлин перестраивался не менее радикально, чем Москва, а Муссолини проложил главную улицу для приема своих парадов поверх древнеримских форумов. Отличие России от остального европейского мира состояло лишь в том, что времена монархов и тоталитарных лидеров прошли, а отношение к памяти не изменилось.
История России жестока. Пройдет несколько десятилетий, и она, запечатленная в красиво изданных книгах, смешает с грязью Путина и Медведева, Собянина и Беглова
Несмотря на декларируемое возрождение внимания к прошлому, сегодня наблюдается невиданное разделение его «идеологической» и «персональной» составляющих, истории и памяти. Хотя юбилеи Победы становятся все помпезнее, останки не менее 4 миллионов павших на нашей собственной земле так и не идентифицированы. Несмотря на несколько реабилитаций, сотни тысяч невинно убитых советских людей по-прежнему остаются в массовых захоронениях в Ростове и Томске, Перми и Магадане. Москва и Санкт-Петербург теряют массу памятников архитектуры из-за массовой застройки и варварской реставрации, которая делает непохожими сами на себя памятники не то чтобы многовековой давности (как, например, дом Бака в Петербурге), но даже советской эпохи (взять хотя бы фонтан «Каменный цветок» на ВВЦ). В России с 2000 года по сегодняшний день число церквей выросло в три раза, достигнув 37 тысяч. При этом более 10 тысяч культовых сооружений находятся в руинированном состоянии — прежде всего там, где исчезают деревни и городские поселения, по мере того как жизнь, вслед за деньгами, которые сегодня правят обществом, утекает в столицы. Массовые случаи специально организуемых пожаров, уничтожающих старые ветхие дома ради «расчистки» занимаемых ими территории, происходят почти повсеместно. Корни, которыми всегда была сильна Россия, утрачиваются с небывалой скоростью на фоне пропагандистской трескотни членов различных «исторических обществ». И это во многом понятно: страна становится одноликой, культурное разнообразие городов и регионов утрачивается в эпоху дешевой водки и сыров, изготавливаемых преимущественно из пальмового масла. Туристы сегодня едут в Шароле, где скот разводится на открытом воздухе по нормам, утвержденным в 1842 году, а не в зараженные Чернобылем районы Брянской области, где обосновались фермы «Мираторга».
До сегодняшнего дня из тысяч дворянских усадеб, которые существовали в Центральной России в конце XIX века, дожили десятки — как правило, связанные с известными представителями культуры и искусства. Многие места, где они стояли, сейчас можно найти только по аллеям, которые к ним вели — но ведь и деревья не вечны. Увлекшись «историей», мы стали глухи к памяти. Знают ли арендаторы офисов в московской «Башне-2000», что она стоит на кладбищенской земле? Догадываются ли о том же счастливые посетители зоопарка в Перми? Можно ли представить себе современную страну, где депутата и редактора местной газеты избивают за попытки выяснить происхождение свежих могил военнослужащих на погосте в Пскове? Все российские социальные сети всколыхнул уже упоминавшийся пожар в Нотр-Даме, но кто вспоминает сгоревшую деревянную церковь XVIII века в Кондопоге? А деревню, сожженную в Вологодской области ради артефакта? Да почти никто. Часто ли вспоминаем мы о том, что за все годы блокады на Невском проспекте были разрушены и утрачены два исторических здания, а за восемь лет губернаторства Матвиенко — шесть?
История России жестока. Пройдет несколько десятилетий, и она, запечатленная в красиво изданных книгах, смешает с грязью Путина и Медведева, Собянина и Беглова — и причиной тому будут даже не совершенные ими злоупотребления или допущенные ошибки, а нежелание и неспособность отечественной власти обратиться к выстраиванию политики памяти вместо манипулирования историей. Конечно, последнее гораздо проще первого, но оно не формирует прочной национальной ткани, не восстанавливает преемственности и не строит мостиков из великого прошлого даже в относительно достойное будущее.
Одним из важнейших качеств, которое всегда отличало человека от животных, несомненно, считается память. Прошлое для человека – важнейший источник для формирования собственного сознания и определения личного места в обществе и окружающем мире.
Теряя память, человек утрачивает и ориентацию среди окружения, рушатся социальные связи.
Что такое коллективная историческая память?
Память – это не абстрактные знания каких-либо событий. Память – это жизненный опыт, знание событий, пережитых и прочувствованных, отражающихся эмоционально. Историческая память – понятие коллективное. Она заключена в сохранении общественного, а также понимании исторического опыта. Коллективная память поколений может быть как среди членов семьи, населения города, так и у всей нации, страны и всего человечества.
Этапы развития исторической памяти
Надо понимать, что коллективная историческая память, так же как и индивидуальная, имеет несколько этапов развития.
Во-первых, это забвение. Через определенный промежуток времени людям присуще забывать события. Это может случиться быстро, а может произойти через несколько лет. Жизнь не стоит на месте, череда эпизодов не прерывается, и многие из них замещаются новыми впечатлениями и эмоциями.
Во-вторых, люди вновь и вновь сталкиваются с прошедшими фактами в научных статьях, литературных произведениях и СМИ. И везде толкования одних и тех же событий могут сильно разниться. И не всегда их можно отнести к понятию "историческая память". Аргументы событий каждый автор излагает по-своему, вкладывая в повествование свой взгляд и личное отношение. И неважно, какая это будет тема – мировая война, всесоюзная стройка или последствия урагана.
Третий, наиболее важный этап развития исторической памяти людей – сопоставление событий, происходящих в настоящем времени, с фактами из прошлого. Актуальность сегодняшних проблем общества иногда напрямую может быть связана с историческим прошлым. Только анализируя опыт прошлых достижений и ошибок, человек способен созидать.
Гипотеза Мориса Хальбвакса
У теории исторической коллективной памяти, как и у любой другой, есть свой основатель и последователи. Французский философ и социолог Морис Хальбвакс первым выдвинул гипотезу о том, что понятия исторической памяти и истории далеко не одно и то же. Он впервые предположил, что история начинается именно тогда, когда заканчивается социальная память и традиция. Нет необходимости фиксировать на бумаге то, что еще живо в воспоминаниях.
Теория Хальбвакса доказывала необходимость написания истории только для последующих поколений, когда свидетелей исторических событий в живых осталось мало либо их уже нет вовсе. Последователей и противников этой теории было довольно много. Число вторых увеличилось после войны с фашизмом, в годы которой были убиты все члены семьи философа, а сам он погиб в Бухенвальде.
Способы передачи памятных событий
Память народа к прошедшим событиям выражалась в различных формах. В старину это была устная передача информации в сказках, легендах и преданиях. Персонажи устного народного творчества наделялись героическими чертами реальных людей, отличившихся подвигами и смелостью. Былинные сюжеты всегда воспевали мужество защитников Отечества.
Позже это были книги, а в настоящее время основными источниками освещения исторических фактов стали СМИ. Сегодня в основном они формируют наше восприятие и отношение к опыту прошлого, судьбоносных событий в политике, экономике, культуре и науке.
Актуальность исторической памяти народа
В современном мире особо актуальна проблема исторической памяти. Ведь без опыта прошлого человек не в силах распознать, что для него будет возможным, а что нет. Только зная историю развития своего народа, люди способны определить, что будет полезным для общества в будущем.
Сегодняшняя тенденция к переписыванию исторических событий должна определенно насторожить все человечество. К сожалению, некоторые современные радикальные коалиции за основу своих убеждений взяли теорию немецкого представителя иррационализма Ф. Ницше, высказанную им в своей книге «О пользе и вреде истории». Они пытаются по-новому осмыслить исторический опыт трагических событий разрушительных войн, утверждая, что человеку необходимо «вычищать» сознание от несовершенства. Сохранение исторической памяти – главная задача большей части общества, что не принимает искажение событий истории своего народа.
Нравственный кризис памяти поколений
Проблема исторической памяти объединяет вокруг себя множество наук: философию и психологию, этнографию, историю и социологию. Все они едины во мнении, что восприятие событий настоящего времени напрямую зависит от знаний и оценки событий прошлого. Историческая память – это мощный регулятор общественного сознания. Если говорить о российском обществе современного периода, то смело можно констатировать, что среди россиян, так же как и у других народов, очевиден нравственный кризис.
Поэтому основной задачей для старшего поколения нашей страны уже в XXI веке становится формирование у молодого поколения приоритетов и желания хранить память о прошлом своей страны.
Формирование исторической связи поколений россиян сегодня встречает множество препятствий. С экрана телевизора, в газетах и журналах и особенно в интернете постоянно появляются кардинально противоположные освещения одних и тех же событий. Причем это касается не только фактов современности, но и событий прошлых лет и минувших столетий. Как избежать разрыва исторических связей и сохранить память поколений?
Вопрос преемственности исторической памяти
Тема исторической памяти россиян сегодня звучит практически на каждой научной конференции, на всех симпозиумах, посвященных проблемам молодежи. Прежде всего, надо понимать, что проблема формирования исторической памяти у молодого поколения многогранна, и влияние на нее оказывают многие факторы. Это сложнейший процесс, включающий как социальные и экономические условия, идеологию и образование, так и общее отношение к истории своей страны. Главная задача науки в этом вопросе – систематическое изучение истории со школьной скамьи и достоверное освещение исторических фактов на страницах школьных учебников. Только так мы сможем воплотить в жизнь лозунг: «Сохраним историческую память россиян».
Хранить и беречь память истории начинаем в школе
Историческая память России многие столетия преодолевает сложности. Это связано с многонациональностью состава населения нашей страны. Каждая этническая группа, входящая в состав России, имеет свою культуру и традиции, религиозные ценности и убеждения. Поэтому особенно важным будет создание единой школьной программы для русскоязычного населения, которая будет направлена на формирование общероссийской идентичности.
Уже в школе у детей необходимо формировать способность сопоставления и оценки опыта прошлых поколений и своего собственного. Для сегодняшнего дня задача эта непростая, так как в последние десятилетия явно наблюдается падение престижа истории как школьного предмета.
Печально признавать тот факт, что сегодня единственным идентификатором российского общества является память о Великой Отечественной войне. Историческая память о массовой гибели соотечественников в эти страшные годы, о масштабных разрушениях и блистательных победах, о военных достижениях русской науки – мощный регулятор сознания русской молодежи. Заслуги наших предков, отстоявших независимость страны, и память будущих поколений – это звенья одной цепи, преемственность между дедами и отцами, отцами и детьми.
Почему ослабевает память о войне?
Время – лучший лекарь от боли, но худший фактор для памяти. Это касаемо как памяти поколений о войне, так и в целом исторической памяти народа. Стирание эмоциональной составляющей воспоминаний зависит от нескольких причин.
Первое, что сильно влияет на силу памяти – это временной фактор. С каждым годом трагедия этих страшных дней все больше отдаляется. С момента победоносного завершения Второй мировой войны минуло уже 70 лет.
На сохранность достоверности событий военных лет также оказывает воздействие политико-идеологический фактор. Накал политической обстановки в современном мире позволяет СМИ оценивать многие аспекты войны недостоверно, с негативной точки зрения, удобной политикам.
И еще один неизбежный фактор, влияющий на память народа о войне – естественный. Это естественная потеря очевидцев, защитников Родины, тех, кто победил фашизм. Каждый год мы теряем тех, кто несет «живую память». С уходом этих людей наследники их победы не в силах сохранить память в тех же красках. Постепенно она приобретает оттенки реальных событий настоящего и утрачивает свою достоверность.
Сохраним «живую» память о войне
Историческая память о войне формируется и сохраняется в сознании молодого поколения не только из голых исторических фактов и хроники событий.
Самый эмоциональный фактор - это «живая память», то есть непосредственно память народа. Каждая российская семья знает об этих страшных годах из свидетельств очевидцев: рассказы дедов, письма с фронта, фотографии, военные вещи и документы. Многие свидетельства войны хранятся не только в музеях, но и в личных архивах.
Художественный образ войны
Вторая возможность сохранения памяти о войне - это литературные описания событий военных лет в книгах, документальных и художественных фильмах. В них на фоне масштабных событий страны всегда затрагивается тема отдельной судьбы человека или семьи. Радует тот факт, что интерес к военной тематике сегодня проявляется не только к юбилейным датам. На протяжении последнего десятилетия появилось множество кинофильмов, рассказывающих о событиях Великой Отечественной войны. На примере отдельно взятой судьбы зрителя знакомят с фронтовыми трудностями летчиков, моряков, разведчиков, саперов и снайперов. Современные технологии кинематографа позволяют молодому поколению прочувствовать масштаб трагедии, услышать «настоящие» залпы орудий, ощутить жар пламени Сталинграда, увидеть тяжесть военных переходов во время передислокации войск
Современное освещение истории и историческое сознание
Понимание и представления современного общества о годах и событиях Второй мировой войны сегодня неоднозначно. Главным объяснением этой неоднозначности можно по праву считать информационную войну, развернутую в средствах массовой информации в последние годы.
Сегодня, не гнушаясь никакими этическими нормами, мировые СМИ дают слово тем, кто в годы войны принимал сторону фашизма и участвовал в массовом геноциде людей. Некоторые признают их действия «положительными», тем самым пытаясь стереть в памяти их жестокость и бесчеловечность. Бандера, Шухевич, генерал Власов и Гельмут фон Паннвиц сегодня стали героями для радикально настроенной молодежи. Все это результат информационной войны, о которой наш предки не имели понятия. Попытки исказить исторические факты иногда доходят до абсурда, когда заслуги Советской Армии принижаются.
Защита достоверности событий – сохранение исторической памяти народа
Историческая память о войне – это главная ценность нашего народа. Только она позволит России оставаться сильнейшим государством.
Достоверность исторических событий, освещаемых сегодня, поможет сохранить правду фактов и ясность оценки прошлого опыта нашей страны. Борьба за правду всегда тяжела. Даже если борьба эта будет «с кулаками», мы должны отстоять правду нашей истории в память о наших дедах.
Действовать исторически теперь означает восстанавливать присутствие тех, кто был вычеркнут из истории, чье существование было истолковано как физическое препятствие для достижения целей истории.
Мемориальный «Камень преткновения» художника Гюнтера Демнига. Фото: Axel Mauruszat
1. Новая и старая память
Когда мы видим в современном тексте для «широкой аудитории» упоминание о памяти, очень вероятно, что речь пойдет не о памяти как способности ума (по Блаженному Августину) и не о памяти как предмете исследований нейронаук. Более того, зачастую «память» будет отсылать вовсе не к личным воспоминаниям человека.
Читая об «исторической памяти», «трудной памяти», «политиках памяти», «конфликтах памятей», «драме памяти», мы обнаруживаем себя в ситуации современности, для которой память оказалась и центральным вопросом, и рамкой для множества социальных, политических, культурных, художественных и других практик. Выберем одно из множества описаний этой ситуации просто за его внятность:
«При ретроспективном взгляде на себя XX столетие обнаруживает двойное лицо. С одной стороны, оно предстает веком беспощадных политико-мировоззренческих столкновений, веком тотального ведения войны, доходящего до крайности с правовой и моральной точек зрения, веком массовых разграблений, изгнаний и истреблений целых народов в неведомых до тех пор масштабах и, не в последнюю очередь, веком лагерей и принудительного труда.
С другой стороны, в этом веке как реакция на такой опыт преступлений и бесчеловечности, считавшихся до тех пор невозможными по своим масштабам, возникла и новая форма памяти, исторического воспоминания. Она направлена на то, чтобы публично заклеймить такого рода преступления и надолго так сохранить их в памяти, чтобы они не повторились».
Здесь кратко сформулировано отличие «новой памяти» от традиционного (никуда, естественно, не исчезающего) понимания памяти как человеческой способности оставаться тем же самым в изменчивом течении жизни, отсылая из настоящего к прошлому, а из прошлого возвращаясь к настоящему. Память, о которой здесь идет речь, есть форма экзистенциального, социального и политического действия: она восстанавливает опыт, который находится под угрозой утраты; она же создает и поддерживает определенные формы разделяемого опыта в настоящем. Память есть перформатив (акт, который не описывает некое положение дел, а создает его). Она задает или создает условия, в которых нечто становится памятным, вызывает своего рода аффект вспоминания. Если задача традиционной памяти – сохранить непрерывность самого субъекта памятования, оставив его «тем же самым», то новая память, напротив, возникает в ответ на переживание невозможности прямого продолжения истории, как она понималась в больших идеологиях Нового времени. По мнению Пьера Нора, автора концепции «мест памяти», память приходит на смену истории как определенному способу связывать прошлое, настоящее и будущее: «Иначе говоря, именно конец всякой телеологии истории – конец истории с известным концом – возложил на настоящее тот “долг памяти”, о котором нам без конца твердят».
Какую роль играет история в жизни человека? Этот вопрос ставит перед читателем Б. Васильев. Проблема исторической памяти является важной проблемой любого времени и не теряет актуальности и в современном мире. Ведь история всегда была, есть и будет неотъемлемым компонентом жизни, который позволяет нам познавать наше прошлое, нашу историю и культуру. Я думаю, каждый человек хотя бы раз в жизни задумывается о прошлом, о событиях, предшествующих его рождению, об их важности и могуществе. Так, герой текста Б. Васильева прочувствовал целую эпоху от одного только прикосновения к остатку священной рощи кривичей, своеобразному памятнику истории: дубу. Подумать только, сколько судов проплыло здесь, сколько молитв было спето богам, сколько сил было вложено в основание города, который предстает перед нами теперь. Все это в той или иной степени является частью нас. Человек, подобно дереву, имеет корни (прошлое), ствол (настоящее) и листья (будущее). Быть может, именно поэтому связь со старейшим дубом пробуждает «вечно живую теплоту Истории». Автор подводит читателя к выводу о том, что историческая память имеет немалое значение в нашей жизни, играет важную роль в становлении человека, развития в нем личности. Я полностью согласна с автором и тоже считаю, что человечество не должно забывать своих истоков. Необходимо помнить прошлое, потому что, потеряв его, мы рискуем потерять и будущее. Нередко в преддверии великого праздника Победы на улицах разных городов среди молодых людей проводят социальный опрос: знают ли они о начале и окончании Великой Отечественной войны, об участниках этого сражения и многом другом. К сожалению, ответы оставляют желать лучшего: молодое поколение не знает даты начала войны, имён полководцев, многие не слышали о Сталинградской битве, о Курской дуге… Проблема забвения прошлого очень серьёзна, поэтому свое отражение она нашла и на страницах художественной литературы. В романе Айтматова «Буранный полустанок» рассказывается легенда о манкурте – человеке, насильственно лишенном памяти. Он не помнил, как его имя, где прошло его детство, кто его родители, это был герой, который не осознавал себя человеческим существом. Да по сути дела он им и не являлся. По принципу хозяина манкурт способен убить родную мать, стремящуюся вернуть ему частицу памяти, воскресить в нем человеческое начало. Если человечество забудет историю, мы все превратимся в легко управляемых манкуртов, рабов, убийц. Допустить этого ни в коем случае нельзя! В заключение хочу подчеркнуть, что история пропитана эмоциями, кровью и потом наших предков. Подумайте: сколько всего было сделано, чтобы каждый из нас сейчас стоял на родной земле и дышал полной грудью. Разве имеем мы право это забыть?
Читайте также: