Как ссср проиграл компьютерную гонку
Обновлено: 06.07.2024
Хорошо известно, что прообразом современного интернета стала американ-ская сеть ARPANET, разработанная для Пентагона в середине 1960 годов. Но мало кто знает, что еще за десять лет до этого СССР мог создать свою единую компьютерную сеть. В источнике
Рубль впервые с июля ослабел выше 75 за доллар под давлением геополитики
Рубль впервые с июля ослабел выше 75 за доллар на фоне роста геополитической напряженности, свидетельствуют данные "Мосбиржи".
Блинкен объявил о санкциях против причастных к «Северному потоку — 2» судов и компании
Госсекретарь США Энтони Блинкен заявил, что администрация Соединённых Штатов введёт санкции по отношению к двум судам и одной связанной с Россией компании, которые принимают участие в реализации газопровода «Северный поток — 2».
История любви длиною в жизнь: как Пахмутова и Добронравов прожили душа в душу 65 лет
Знакомство Пахмутовой и Добронравова состоялось в 1965 году в студии детского вещания на Всесоюзном радио, когда двум талантам предложили написать песню о лете для пионеров.
Через 48 часов «Газпром» может полностью прекратить поставку газа в Молдову
Вечером 22 ноября официальный представитель российской компании "Газпром" Сергей Куприянов заявил, что предприятие уведомило молдавскую сторону о возможном скором прекращении поставок газа.
Правительство России выделило 355 миллиардов рублей на первые стратегические инициативы
Согласно документу, в бюджете предусмотрено распределение ассигнований, зарезервированных на реализацию инициатив социально-экономического развития в размере 355 миллиардов рублей.
Песков отрицает вину субмарины НАТО в гибели подлодки «Курск»
Пресс-секретарь президента России Дмитрий Песков не стал комментировать теорию адмирала Валерия Попова о том, что в 2000-ом году подлодка "Курск" затонула из-за столкновения с субмариной НАТО.
В Россию ввезли свыше 1,8 млн майнеров после запрета добычи биткоина в Китае
Распределение вывезенных из Китая майнеров по странам Российский майнинговый хостинг Bit Cluster принял свыше 5 000 устройств в течение нескольких недель после запрета, а в BitRiver утверждают, что за прошедшие месяцы разместили 1,8 млн майнеров из Китая.
Вирусолог Нетесов назвал признаком выздоровления от COVID-19 второй отрицательный ПЦР-тест
ПЦР-тест на коронавирус не всегда дает точный результат, поскольку пробу для этого анализа чаще всего берут из носоглотки пациента, в то время как патоген может находиться уже в другом месте организма, отметил доктор биологических наук, профессор, заведующий лабораторией биотехнологии и вирусологии факультета естественных наук Новосибирского государственного университета Сергей Нетесов.
Проблема несовместимости
В самом начале компьютерной эры Советский Союз находился в числе лидеров мировой гонки. Работы Сергея Лебедева и немного опередившего его Исаака Брука вывели нашу страну на первые роли в разработке ЭВМ. Однако всего через полтора десятка лет в СССР, несмотря на заблуждение о жесткой централизованности всего и вся, было много компьютеров второго поколения. И все они были несовместимы друг с другом. У них даже байты были разными: в БЭСМ-6 и «Мир» байт был шестибитным, в «Минск-32» — семибитным, а в серии «Урал» длина «слова» была произвольной, от 1 до 48 бит. Говорить об общем программном обеспечении, переносе баз данных или библиотек не приходилось. С периферией была та же история: переставить печатающее устройство или внешнюю память от БЭСМ к «Минску» было принципиально невозможно.
Хотя, конечно, не только у нас с совместимостью было не все гладко. В США сравниваемый по успешности с Ford Model T компьютер Model 1401, выпущенный компанией IBM в 60-х, был несовместим с более «старшими» версиями, которые использовались в государственных проектах: Model 7070 и 7090. Периферические устройства других моделей тоже не подключались к новому компьютеру без значительных модификаций.
Ремонт IBM-1401 в Музее компьютерной истории
Чтобы решить проблему совместимости, IBM в 1964 году применила технологию микрокода, когда каждая машинная инструкция реализовывалась в виде серий более мелких программ (микрокода). Благодаря этой идее с появлением новых моделей пользователь мог обновлять программное обеспечение на более старых компьютерах, и совместимость не терялась. Такое чудесное свойство реализовали в компьютерах семейства IBM System/360. Второй по стоимости американский НИОКР 60-х (после программы Apollo), этот проект представлял собой целую линейку компьютеров для разных нужд, с разной производительностью, объемом памяти и возможностями. В компьютерах этой серии, относящихся к третьему поколению, использовались уже не транзисторы, а недавно изобретенные интегральные микросхемы, впервые применялась виртуальная память и могли работать виртуальные машины.
Ben Franske/Wikimedia Commons
Для компьютеров IBM/360 инженеры компании разработали восьмибитные символы, в них использовался ставший стандартным восьмибитный байт. Архитектура была так удачна, что многие другие компании стали делать совместимые с ней модели, а шестнадцатеричная система, которая использовалась в IBM/360, вытеснила господствующую раньше восьмеричную. Теперь эти компьютеры стали совместимы не только между собой, но и с машинами других компаний.
Цена единства
Сулим знал, что говорил, ведь он не был просто «человеком из министерства», до конца 1950-х годов он был соратником Башира Рамеева, который первым в СССР начал стандартизацию компьютеров. Рамеев в Пензе разрабатывал линейку ЭВМ «Урал» и пытался унифицировать как программное обеспечение под все компьютеры линейки, так и внешние устройства и протоколы ввода-вывода.
Ну а какая же Единая система в условиях Советского Союза без головного предприятия? Так, в 1968 году появился Научно-исследовательский центр электронной вычислительной техники (НИЦЭВТ). Об этом возвестил приказ Министра радиопромышленности №138. Этот институт фактически заменил собой Научно-исследовательский институт электронных математических машин (НИЭМ), который разработал одну из первых советских ЭВМ «Стрела». НИЭМ вошел в состав НИЦЭВТ, а его директор возглавил новый институт. Сергей Крутовских стал и генеральным конструктором ЕС ЭВМ.
Eugen Nosko/Wikimedia Commons
Первый вопрос, который встал перед конструкторами, — это вопрос «Как будем работать?» Вариантов было три. Разрабатывать собственную систему ЭВМ третьего поколения с нуля или копировать западные образцы? Если второе, то какие — американские или английские. Отечественные разработчики Башир Рамеев и Сергей Лебедев были против копирования, Крутовских, как и его непосредственный начальник, министр радиопромышленности Валерий Калмыков, хотели копировать, причем они сразу же нацелились на IBM/360. Американская фирма отказывалась сотрудничать, были и трудности с покупкой «образца». А вот англичане захотели сотрудничать и предложили СССР для производства свою машину ICL.
Мы не ищем легких путей
На ключевом совещании в Минрадиопроме в декабре 1969 года разыгралась настоящая драма. Благодаря тому, что стенограмма заседания была опубликована, мы можем почувствовать весь накал страстей.
Михаил Сулим изложил факты: «О состоянии переговоров с ГДР и ICL. Вариант IBM/360. В ГДР принята ориентация на IBM/360. Успешно разрабатывается одна из моделей (Р-40). У нас есть задел, есть коллектив, способный начать работу. На освоение операционной системы IBM/360 потребуется 2200 человеко-лет и 700 разработчиков. С фирмой IBM отсутствуют всякие контакты. Возникнут трудности в приобретении машины-аналога. Ее стоимость — 4–5 млн долларов. В ГДР имеется только часть необходимой документации.
Вариант ICL. Получим всю техническую документацию, помощь в ее освоении. Придется провести небольшие переделки. Фирма предлагает закупить партию выпускаемых ею машин. Есть возможность использовать коллектив программистов для подготовки прикладных программ. Группа наших программистов уже проходит стажировку на фирме. В перспективе — совместная разработка ЭВМ четвертого поколения. Фирма старается помочь во всем, поскольку надеется в союзе с европейскими фирмами, в том числе нами, выступить конкурентом IBM. Согласие фирм Италии и Франции об участии в создании вычислительной техники четвертого поколения имеется».
Создатель МЭСМ Сергей Лебедев резко выступил против «американского варианта»: «Система IBM/360 — это ряд ЭВМ десятилетней давности. Создаваемый у нас ряд машин надо ограничить машинами малой и средней производительности. Архитектура IBM/360 не приспособлена для больших моделей (суперЭВМ). Англичане хотят конкурировать с американцами при переходе к ЭВМ четвертого поколения. Чем выше производительность машины, тем в ней больше структурных особенностей. Англичане закладывают автоматизацию проектирования. Система математического обеспечения для "Системы-4" динамична, при наличии контактов ее вполне можно разработать. Это будет способствовать подготовке собственных кадров. Их лучше обучать путем разработки собственной системы (совместно с англичанами)».
Тем не менее ни Крутовских, ни Калмыков не поддержали этот вариант. Судя по всему, они пришли на заседание с готовым решением. У них были и свои аргументы «за»: программы для IBM/360 требовали меньше памяти, да и сама система обладала неоспоримыми достоинствами. Большинство элементов ее архитектуры советские разработчики знали (архитектура тогда не патентовалась), к тому же ее поддерживали многие зарубежные фирмы, и компьютерам на IBM/360 было легко «найти общий язык» с компьютерами, производимыми в Англии, ФРГ и ГДР. Но пока у нас рассматривали варианты и придумывали исполнение, когда-то очень продуманная и передовая машина успела устареть.
Моя оборонка
Параллельно описываемым событиям в СССР активно развивались суперЭВМ. Пока предприятия ВПК были в приоритете, мощные государственные компьютеры интересовали страну не в пример больше, чем доступные гражданские.
Упомянутый выше БЭСМ-6 разрабатывала группа Сергея Лебедева, трудившегося в Институте точной механики и вычислительной техники. Вместе с ним большую роль в разработках сыграли тогда еще сравнительно молодые конструкторы Виктор Иванников и Александр Томилин.
Компьютер БЭСМ-6 был основан на технологиях второго поколения (транзисторах) и занимал площадь 225 квадратных метров. Несмотря на это, по быстродействию Большая электронно-счетная машина (а именно так расшифровывалась аббревиатура) не уступала самой проворной американской современнице — CDC 6600, первому в мире суперкомпьютеру, который разработал инженер-электронщик Сеймур Крей. Оба компьютера производили до миллиона операций в секунду.
Память БЭСМ-6 хранилась на ферритовых сердечниках и располагалась в восемь слоев
Hans Bln/Wikimedia Commons
Конвейерная организация центрального процессора дала БЭСМ-6 возможность параллельно совершать обработку нескольких команд, находящихся на разных стадиях выполнения. Также компьютер обладал виртуальной памятью, которая позволяла производить больше операций, чем «вмещает» оперативная память. Это достигалось благодаря тому, что часть программы могла автоматически перемещаться с оперативной памяти в хранилище и обратно.
Под руководством Льва Королева те же Томилин и Иванников разработали первую операционную систему для БЭСМ-6, Диспетчер-68 (или попросту Д-68), а также комплекс аппаратуры сопряжения, АС-6, который помогал координировать и совмещать работу БЭСМ, общих модулей памяти и периферийных машин.
Позже Виктор Иванников стал директором Института системного программирования, созданного на базе бывшего Института проблем кибернетики РАН. Умер он совсем недавно, в 2016 году, а институт теперь носит его имя, в то время как Институт точной механики и вычислительной техники носит имя ушедшего в 1974 году Лебедева. Александр Томилин жив и по сей день. Доктор математических наук, он читает курсы на факультете ВМК МГУ имени М.В. Ломоносова.
Микропроцессоры, которые мы потеряли
Бесконечно повышать производительность на транзисторах и даже интегральных микросхемах нельзя: у них есть свой «потолок». Выход на качественно новый уровень обеспечивали микропроцессоры, которые ученые из СССР могли бы создавать рука об руку с англичанами. Когда выбор пал на IBM/360, шанс на совместные разработки с ICL был упущен.
В итоге ЕС-1022, которую начали производить в СССР в 1974 году, представляла собой аналог американской IBM-360/50, выпуск которой начался в 1965 году. А ведь к тому моменту уже три года длилась эпоха четвертого поколения компьютеров, использующих уже не интегральные схемы, а изобретенные Intel микропроцессоры. По подсчетам специалистов, компьютеры уровня середины 1960-х годов составляли четверть парка всех ЭВМ в нашей стране на 1989 год! Процитируем исследование Башира Рамеева 1991 года: «Таким образом, структура парка ЭВМ на базе процессоров общего назначения по техническому уровню характеризуется так: 50% парка состоит из ЭВМ, которые по техническому уровню отстают на 20-25 лет; 49% — более чем на 10-15 лет».
Неудивительно, что после того памятного заседания 18 декабря 1969 года Михаил Сулим в тот же день подал в отставку с поста заместителя министра (редчайший случай для СССР), а Башир Рамеев, автор очень перспективной отечественной серии ЭВМ «Урал», перечеркнутой ЕС ЭВМ, больше никогда не занимался конструированием компьютеров.
Оставшись не у дел при переходе всего мира к микропроцессорам, Советский Союз потерял лидирующие позиции в области компьютерных разработок, не выдержав конкуренции с производителями компьютеров четвертого поколения. В результате мы имеем то, что имеем сегодня: несколько мощных научных суперкомпьютеров, которыми мы очень гордимся, и ни одного производителя обычных пользовательских ПК.
Почему рынок важен?
В ситуации быстро меняющейся технологической картины никто не знает заранее, что хорошо, а что плохо, что приживется у потребителей, а что нет, какое практическое применение окажется более важным. Формулируя более строго: для того чтобы новые технологии изменили поведение потребителей и создали новые бизнес-модели, их поставщики должны сформулировать убедительные сценарии приложения этих технологий, дающих существенную выгоду по сравнению с издержками (включая риски) внедрения и обучения. Чтобы создать такие сценарии, в теории необходимо тесно сотрудничать с потенциальными потребителями, однако у них мало заинтересованности в таком сотрудничестве; они не могут сформулировать квалифицированное техническое задание для поставщиков, поскольку не знают возможностей технологий. Эта дилемма наглядно видна в истории проникновения всех трансформационных технологий – от электричества и автомобиля до интернета вещей и искусственного интеллекта. Преодолеть ситуацию можно лишь через множество экспериментов, большая часть которых окажется неудачными, но научит участников рынка и на стороне спроса, и на стороне предложения. Наиболее сильный стимул к таким экспериментам – рыночная конкуренция как среди разработчиков, так и среди потребителей.
Компьютеры без рынка
Один из самых наглядных исторических примеров – траектория развития компьютерных технологий в СССР. На протяжении примерно двадцати лет, в 1950–1960-е годы, страна довольно успешно работала на передовом крае компьютерных инноваций, ряд продуктов были прорывными для своего времени. Однако к концу 1960-х СССР фактически проиграл гонку в разработке и производстве большинства массовых ЭВМ и был вынужден принять за основу серийной продукции импортные архитектуры (серии ЕС и СМ на основе архитектур IBM и Digital Equipment). Это решение в свою очередь определило растущее технологическое отставание и в производстве, и в применении компьютерной техники в экономике. Что определило неуспех СССР в конкурентной гонке?
2. Недостаток приложений и внедрений за пределами научной среды. В силу избыточного конкурентного предложения на западных рынках производители стремились к поиску максимального количества практических сценариев использования, когда такие сценарии находились, под них немедленно начинали делать специализированные решения (вроде разработки экономического языка программирования КОБОЛ). Советские машины создавались под ТЗ, основанные на технологических возможностях, а не способах применения. Машины, предлагаемые для практического использования в экономике, оказывались очень сложными и неудобными для пользователей и давали им мало выгод. Потребители не горели желанием иметь ЭВМ, но без опыта реального использования разработчики продолжали создавать системы, ненужные потребителям.
3. Медленное распространение компьютерной грамотности. Поиску новых приложений на Западе способствовало постоянное наличие на рынке избыточной компьютерной мощности. Неудачные модели машин или машины, выведенные из эксплуатации в связи с заменой, находили спрос на вторичном рынке, часто в небольших компаниях или учебных заведениях. В целом машинное время не было дефицитом, ночное время легко выделялось в учебных или экспериментальных целях, поощрялись поиски новых способов использования ЭВМ, в частности в бизнесе. Это привело к быстрому росту экосистемы компьютерно грамотных специалистов, способных не только к созданию программных продуктов, но и к их использованию в повседневной практике. Также наличие свободного компьютерного времени стимулировало развитие диалоговых систем, работающих в реальном времени. В отличие от этого в СССР компьютерное время оставалось дефицитом до 1980-х, планы по поставке компьютеров строились в расчете на стопроцентное использование мощности. Доступ к вычислительной технике имели только специалисты, причем организация доступа исключала работу в диалоговом режиме: создание кода проводилось в офлайне на бумаге. Скорость развития экосистемы компьютерной грамотности в СССР существенно отставала от ведущих западных стран.
4. Несбалансированность предложения, ограничивавшая проникновение на рынок. Несмотря на ранний существенный задел СССР в области малых машин, органы планирования довольно быстро переориентировали НИИ на разработку больших компьютеров для крупных вычислительных центров – поскольку логика плановой экономики всячески поощряла централизацию. Промышленности также было невыгодно выпускать малые машины, так как они давали меньшую скорость выполнения валового плана. В результате к концу 1960-х малые машины почти исчезли из повестки советских разработчиков – как раз накануне глобального бума мини-компьютеров в 1970-х, предшествовавшего появлению ПК.
5. Сложность выработки стандартов. В рыночной экономике стандартом становится не лучший, а наиболее востребованный (что часто вызывает раздражение у специалистов). Однако в условиях плановой экономики все разработчики оказываются в постоянно равных условиях: невозможно доминирование на рынке путем создания наиболее востребованного продукта, который превращается в стандарт. Парадоксальным образом именно в условиях централизованной советской экономики оказалось очень сложно прийти к единым стандартам как в аппаратном, так и в программном обеспечении: каждый НИИ настаивал на превосходстве своего решения, и не существовало эффективных инструментов решения этих споров. В итоге к середине 1960-х годов в СССР существовало около сорока моделей серийно выпускаемых машин, никак не связанных между собой, требовавших создания полного комплекта уникального программного обеспечения для каждой. Это чрезвычайно тормозило развитие приложений компьютеров для нужд экономики, особенно в условиях ограниченной экосистемы разработчиков и внедренцев. Именно попытка кардинально ускорить насыщение экономики программным обеспечением стала главным фактором при принятии решения о разработке единой серии ЭВМ на базе архитектуры IBM 370: предполагался широкий импорт готового западного программного обеспечения (гипотеза не подтвердилась, большинство импортированных программ не заработали с ходу на машинах сборки стран СЭВ и потребовали существенной адаптации).
Совместно эти пять факторов привели к тому, что СССР к концу 1970-х годов фактически утратил способность самостоятельно производить конкурентоспособные массовые модели ЭВМ. Несмотря на плановый характер экономики, теоретически идеально подходивший для внедрения компьютерных технологий в повседневную практику управления, областью наибольшего отставания была именно широта сферы применения компьютеров. По сути, до середины 1980-х они продолжали использоваться, как и первое поколение машин, для точечных вычислений, а не для участия в управленческих процессах в диалоговом режиме в реальном времени. Характерно, что практически никто из крупных российских цифровых предпринимателей первой волны – таких как Давид Ян, Борис Нуралиев, Евгений Касперский, Аркадий Волож и другие – не был в начале бизнеса состоявшимся разработчиком с опытом программирования для машин советских серий.
Цифровая экономика и дефицит информации
Именно недостаток информационных эффектов рынка в современных российских условиях является главным вызовом в переходе к цифровой экономике. Беда в том, что значительная часть управленцев в госкорпорациях не считает свои компании экономическими субъектами в полном смысле слова. По их представлениям, госкорпорации должны посвятить себя выполнению некоего государственного технического заказа, существующего вне рыночного контекста. Принимаемые в этой логике решения весьма далеки от соображений повышения экономической эффективности и конкурентоспособности, особенно через создание новых прорывных бизнес-моделей.
О «величайшей победе Запада в холодной войне»
Сорок лет назад, 12 августа 1981 года американская компания IBM Corporation (International Business Machines) представила свой первый персональный компьютер – IBM 5150, положивший начало эпохе современных компьютеров. В каком-то смысле, это, конечно была революция. Уже в первый год продаж компания продала более 130 тысяч своих машин. К 2000 году во всем мире было продано 140 млн. персональных компьютеров. Сегодня практически никто не представляет без ноута или, на худой конец, смартфона своей жизни.
О последствиях компьютерной революции можно говорить много. Особенно обращая внимание на то, что все железо, все технологии, наконец, сами глобальные сети и все ведущие игроки Биг дата (пятерка FAGMA: Фейсбук, Амазон, Гугл, Майкрософт, Эппл) — это западные технологии, западный (точнее, глобальный) капитал. Положение лишь немного начинает меняться последние годы. Наши стратегические ведомства пересаживаются на российские машины, запускаются альтернативные сети, создаются альтернативные кластеры. Но положение остается печальным.
Да что там говорить, уже сорок лет назад советская компьютерная мысль безнадежно отставала от американской и не могла составить последней сколько-нибудь серьезной конкуренции.
Но так было далеко не всегда. И сама история компьютерной гонки между СССР и США поучительна не менее, чем история гонки космической. Именно об этом мы и хотим рассказать
Часто можно услышать, что в СССР преследовали кибернетику, вследствие чего и образовалось столь тотальное отставание. Это не совсем так. Скорее, верно то, что сами теоретические основы кибернетики были заложены советскими мыслителями. Н. Винер, «отец» кибернетики, признавал, что на него серьезно повлияли идеи А. Богданова и его трехтомник «Тектологии».
Философскую составляющую кибернетики у нас и правда жестко критиковали, как «буржуазное мировоззрение». Но работы по созданию ЭВМ шли в Англии, Америке и СССР практически параллельно.
В 1946 американские конструкторы Джон Мочли и Джон Эккерт объявили о создании электронной вычислительной машины ЭНИАК. Однако эта машина не была первой. Оставляя в стороне немецкие разработки 40-х гг. (действительно, первые рабочие вычислительные машины), обратимся к советским проектам этого времени.
Пионером советской вычислительной техники был академик Лебедев. Доклад о его разработках был прочитан в ЦК еще в 1945 году. Увы, у московских партийных бюрократов предложения по созданию ЭВМ энтузиазма не вызвало. Однако дело Лебедева было спасено президентом Академии наук Украины А. Богомольцем, который пригласил академика в Киев. Именно здесь в октябре 1951 года была создана и продемонстрирована первая советская ЭВМ — малая электронная счетная машина (МЭСМ) на 600 электронных ламп. Английская ЭДСАК была выпущена лишь годом раньше. Но процессор МЭСМ был намного мощнее. В 1953 году аналогичная ЭДСАК машина ЦЭМ-1 была принята в эксплуатацию в Институте атомной энергии. Она также превосходила ЭДСАК по многим параметрам.
В 1952-м Лебедев создает машину БЭСМ-1, на то время самую производительную машину в Европе. Наконец, в 1953 году Лебедеву предлагают возглавить Московский институт точной механики и вычислительной техники (созданный в 1948 году). В 1959 г. под руководством С.А. Лебедева создается машина БЭСМ-2 производительностью 10 тыс. опер./с., которая рассчитывает запуски космических ракет и первых в мире искусственных спутников Земли. А в 1961 г. машина Лебедева М-40 уже блестяще решает задачи расчета траектории противоракеты. И здесь наше первенство уже совершенно очевидно. Американцы начинают отставать на десятилетия. Группа разработчиков фирмы «Burrouse» (образованной на базе IBM), создавшие базовую машину американских ПВО «Burrouse-7700», уже в 70-х признавали, что им так и не удалось достичь уровня советской БЭСМ-6.
Отдельная эпическая страница советской электроники связана с именем академика Глушкова и его системой ОГАС (Общегосударственная автоматизированная система учёта и обработки информации), предназначенной для автоматизированного управления всей экономикой СССР в целом.
Это был грандиозный проект, на полвека опередивший свое время. Проект, реализация которого могла дать мощнейший толчок развитию плановой советской экономики. Глушков предлагал связать все важные объекты советской экономики в единую компьютерную сеть. Разработанный группой Глушкова экскизный проект «Единой Государственной сети вычислительных центров» включал в себя около 100 центров в крупных промышленных городах и районных центрах, объединенных широкополосными каналами связи. Это было сердце проекта, к которому далее подключалось до 20000 малых объектов. С возможность доступа к любой информации из любой точки системы.
Да, фактически, это был интернет до всякого еще интернета, позволяющий управлять объединенной плановой экономикой максимально эффективно.
В феврале 1964 года проект информационной сети Глушкова был представлен Хрущёву. «Поскольку в СССР действовала централизованная система управления, можно было поставить ЭВМ на все предприятия и из единого центра следить за их работой, – говорила позднее дочь академика Вера Глушкова, старший научный сотрудник Института кибернетики НАН Украины. – Сегодняшняя база данных банков, работа с карточками клиентов – это фрагмент той системы, которую предлагал внедрить мой отец. Она включала и банки, и бухгалтерский учёт, в том числе и безналичную выдачу зарплаты, и производство, и транспорт, и армию… По замыслу отца объединение вычислительных центров и автоматизированных систем управления предприятиями в одной структуре позволяло бы получать чёткую картину происходящего в народном хозяйстве и выбирать самый оптимальный вариант управления каждым предприятием, каждой отраслью».
Бенджамин Петерс в книге «How Not to Network a Nation. The Uneasy History of the Soviet Internet» (Как в Советском Союзе изобрели интернет и почему он не заработал) писал:
«Идея Глушкова состояла в том, чтобы дать старт эре электронного социализма… Глушков стремился упорядочить и технологически модернизировать всю плановую экономику. Эта система будет по-прежнему принимать экономические решения на основе Госплана, но быстрее, благодаря компьютерному моделированию и прогнозированию равновесия — до того, как оно возникнет… Сеть была смоделирована по образу иерархической трехуровневой пирамидальной структуры государства и экономики: один главный компьютерный центр в Москве будет соединен с 200 компьютерными узлами среднего уровня в крупных городах, которые, в свою очередь, будут связаны с 20 000 терминалами, распределенными по ключевым производственным площадкам народного хозяйства. В соответствии с большими опытом Глушкова в сфере жизнедеятельности страны, архитектура сети неслучайно содержала в себе принципы децентрализованного дизайна. Это означало, что, хотя в Москве и можно будет указать, кому какие разрешения предоставить, любой авторизованный пользователь мог связаться с любым другим пользователем через пирамидальную сеть — без прямого разрешения от материнского узла. По мнению Глушкова, сетевые вычисления могли приблизить страну к эпохе, которую Фрэнсис Спаффорд назвал «красным изобилием». Это был способ, с помощью которого медленная основа централизованной экономики — квоты, планы и сборники отраслевых стандартов — превратится в нейронную сеть нации, движимую невероятной скоростью электричества. Проект претендовал не меньше, чем на установление «электронного социализма»».
Понятно, что столь амбициозный проект вызвал большой переполох. И в США, и в либеральном лагере внутри советской верхушки. «Начиная с 1964 года против меня стали открыто выступать учёные-экономисты, многие из которых потом уехали в США и Израиль, – писал В.М. Глушков в своих воспоминаниях. – Ориентировочно стоимость проекта оценивалась в 20 млрд рублей. Мы предусмотрели самоокупаемость затрат. За три пятилетки реализация программы принесла бы в бюджет не менее 100 млрд рублей. Но наши горе-экономисты сбили Косыгина с толку. Нас отставили в сторону, стали относиться с настороженностью».
Действительно, против Глушкова и его разработок началась настоящая война, которая велась под прикрытием экспертов из ЦК при активной помощи Запада и американских спецслужб. На стол А.Н. Косыгину ложились бесконечные доклады от советских экономистов, побывавших в командировках в США (в основном через контакты Д. Гвишиани) примерно такого содержания: «В США спрос на вычислительные машины упал», «Использование вычислительной техники для управления экономикой — блажь, над которой в Америке смеются» и тд.
Альтернативная же информация, поступающая от Глушкова и специалистов мирового уровня попросту блокировалась, не достигая ушей Брежнева и Политбюро.
Одновременно, советскую партэлиту бомбардировали передовицами The Washington Post или Гардиан под сенсационными шапками вроде «Перфокарта управляет Кремлём» (статья принадлежала перу Виктора Зорзы, одного из «детей оттепели» тов. Эренбурга), переводы которых немедленно ложились на столы секретарей ЦК.
А скоро подключилась и советская пресса, к тому времени прочно захваченная детьми «поколения оттепели». Заведующий отделом Института США и Канады тов. Б. Мильнер авторитетно заявлял в «Известиях», что американцы отказываются от вычислительной техники, которая потребовала бы изменений всей системы управления, и что этот опыт надо учесть и нам. (Мильнер Б. США: Уроки электронного бума, Известия, 1972, 18 марта) ему вторил советский политолог, советник советских госсекретарей, Г.А. Арбатов (Арбатов Г.А. Проектирование организации крупных производственно-хозяйственных комплексов и управления ими, Плановое хозяйство, 1975, №5. С.18) итд.
1 октября 1970-го на встрече Глушкова с министрами в Кремле проект ОГАС (прежде всего усилиями министра финансов Гарбузова) был отклонен. Перспективным был признан путь экономической реформы Е. Либермана (децентрализации и расширения самостоятельности предприятий), который обещал, что издержки на его проект не превысят стоимости бумаги, на которой будут написаны указы, и мгновенные результаты. Результаты (правда, не столь мгновенные) стали очевидны к 1991 году. Но академик Глушков не дожил до этого времени. Он скончался 30 января 1982 года в возрасте 60 лет.
Другой мощнейший удар по советской компьютерной технике был нанесен знаменитым постановлением ЦК КПСС и СовМина СССР от 30 декабря 1967 г, которое обязало советские институты прекратить собственные разработки, и переориентироваться на копирование американской машины IBM System/360 1964 года.
Возвращаясь к началу нашей статьи, заметим, что к середине 1960-х мы имели собственные наработки во всех важнейших областях вычислительной техники, часто наши шаги опережали американцев, а, порой, являли и совершенно уникальные образцы, как, например, легендарная машина «Сетунь» на троичном коде.
Первый настольный персональный компьютер (в то время, когда ЭВМ имели вид монструозных шкафов в несколько комнат) также был создан в СССР и продемонстрирован на лондонской выставке 1967-го г. И только внутренней диверсией можно объяснить тот факт, что образец машины МИР В. Глушкова, имеющей все признаки современного ПК, был тут же продан IBM.
К 1965 году советские институты разрабатывали, а советская промышленность выпускала уже десятки уникальных ЭВМ.
МЭСМ. Первым советским компьютером стала МЭСМ – Малая Электронная Счетная Машина. Ее разработки лабораторией Лебедева начались в 1948 году, а уже в 1951 инспекция Академии наук приняла ее в эксплуатациюОднако 30 декабря 1967 года произошла катастрофа. Все работы по созданию отечественного ПК были свернуты.
Да, лишь с этого времени советские институты были вынужденные, закрыв собственные разработки, встать в позицию безнадежных аутсайдеров. Уже после крушения СССР один из столпов кибернетики Эдсгер Дейкстра скажет, что постановление 1967г. стало «величайшей победой Запада в холодной войне».
Источник
Добавлю:
Бездарность и некомпетентность партийной верхушки СССР привела к проигрышу на основном направлении развития, которое могло позволить стране стать мировым лидером в электронной промышленности, компьютеризации и всем, что с ней было связано. Избавившись от жесткой ответственности за результат, какой был во времена Сталина и обеспечив себе безопасность и сытость существования, партийная верхушка постепенно проедала имеющееся наследие и не заботилась о будущем развитии. Новые направления - всегда риск, но именно он дает возможность опережать соперников. А партийной элите рисковать не хотелось. Поэтому предпочли пойти по пути проверенному - тупо копируя то, что создавалось на Западе.
Но копия всегда хуже оригинала. А главное: СССР упустил первенство на одном из важнейших направлений, которое дало огромный толчок к развитию уже в 1970-х годах. Но научно-техническю революцию бездарные партийные лидеры просто "проспали". А спросить за результат - было некому.
Читайте также: