Как попасть в sas
Обновлено: 06.07.2024
Это была не самая теплая приветственная речь, из тех, что мне доводилось слышать. Однако, когда ответственный за проведение отбора офицер 22-го полка Специальной Авиационной Службы закончил говорить, ни у кого из нас не осталось сомнений, насчет того, где мы находимся.
Стояло солнечное августовское утро 1972 года, я был одним из 120 военнослужащих, записавшихся на отборочный курс – шанс завоевать себе место в рядах SAS . Мы собрались в Синем конференц-зале штаба Полка в Бредбери Лайнс, Херефорд (Позднее переименовано в Стирлинг Лайнс, в честь основателя Полка, покойного подполковника сэра Дэвида Стирлинга – прим.авт.), и с нетерпением ожидали развития событий, когда в комнату ворвался гигант с густыми рыжими волосами, вскочивший на помост, находившийся у одной из стен помещения. Прибыл наш командир.
«Могу вас заверить, что, хотя сейчас здесь находится сто двадцать человек, к концу Отборочного курса останутся считанные единицы. Тех же, кто останется, Полк заберет, разжует и выплюнет.»
Сделав еще одну эффектную паузу, он добавил: «И нам на это наплевать.» Затем он просто сошел с помоста и покинул зал.
В зале же, с некоторых лиц исчезли слабые ухмылки, кандидаты украдкой переглядывались, пытаясь оценить собственные шансы и шансы окружающих пережить самый суровый армейский отборочный курс в мире.
Я покинул учебный лагерь Парашютного полка в Олдершоте на прошлой неделе, и я до сих пор мысленно слышал напутственные слова ротного старшины. Этот человек повидал слишком много подготовленных десантников, уходящих на Отборочный курс SAS . Ему не нравился Отборочный курс, и не нравился SAS , потому что они забирали его солдат. Больше всего, ему не нравился я, потому что я подал заявление, собираясь завоевать право служить в Полку.
«Если провалишься, то не трудись возвращаться сюда», кричал он, когда я уезжал в Херефорд. Вот спасибо, подумал я. В тот момент у меня не было намерения возвращаться в Парашютный полк, потому что, что бы для меня ни готовили, я намеревался пройти Отбор. С моей точки зрения, старшина мог катиться ко всем чертям.
После поспешного отбытия Начальника Отборочного курса, его место на помосте занимали различные инструкторы Полкового учебного центра, быстро сменявшие друг друга. Они четко дали нам понять, что будут следить за нашими действиями, подобно окружающим потенциальную жертву голодным волкам, неустанно наблюдая за проявлением малейших признаков слабости.
После прибытия в Бредбери Лайнс, нас разместили в четырех деревянных бараках, в которых мы провели беспокойную ночь, ожидая того, что принесет нам наступающий день. Вскоре все выяснилось. Сразу после того утреннего инструктажа, нас разбили на несколько групп. Оценивались наши навыки обращения с оружием. Невзирая на опыт службы и мастерство владения оружием кандидата, инструкторы оценивали его по собственным критериям, определяя эффективность в соответствии с требованиями SAS – а не с требованиями, предъявляемыми в любом другом полку.
На практике это означало, что они были намного более придирчивы, нежели инструкторы из других подразделений. Тем не менее, если они считали кандидата восприимчивым к обучению, то он получал наилучшую возможную подготовку по обращению с оружием, ориентированию и чтению карт, диверсионному и подрывному делу, сбору разведданных, а также навыки работы в глубоком вражеском тылу в составе патруля из четырех человек. Помимо этого, его обучали выживать в самых трудных условиях.
В первый день нас разделили на группы для прохождения Отборочного курса. Кандидаты по большей части пришли из парашютистов и пехоты. Как и в любой подобной группе, там были самые разные люди, которые пытались пройти отбор по самым разным причинам, однако общей чертой для всех в итоге стал 55-фунтовый рюкзак за спиной и попытки инструкторов сломать нас.
Потому что между подачей заявления и последним этапом Отборочного курса лежал долгий и сложный путь, по большей части вверх по склону, как в прямом, так и в переносном смысле. К его окончанию казалось, что ты преодолевал каждый дюйм этого пути, будучи закован в цепи. После двух недель тяжелейших нагрузок, начинавшихся со стандартного армейского теста по физподготовке ( battle fitness test ) и заканчивавшихся казавшимися бесконечными восхождениями и спусками по склонам скалистых гор Уэльса, совершавшихся в любых погодных условиях, мы лишились половины кандидатов – не успев дойти еще даже до середины курса.
Любой военнослужащий Вооруженных сил Великобритании или одного из двух Территориальных подразделений SAS в возрасте от двадцати одного до тридцати двух лет, имел право подать заявление в Полк для прохождения Отборочного курса. Если он подходит под указанные критерии, единственным оставшимся условием будет иметь как минимум тридцать шесть месяцев до окончания срока службы. В случае принятия заявления, кандидату останется только пройти курс, хотя это намного проще сказать, чем сделать. Тем не менее, про Отбор написано множество вздора, в основном людьми, прошедшими Отбор, которые напрасно пытаются выдавать себя за суперменов. Потому что, хотя для человека это и является самым суровым испытанием в мире, Отбор это не только мышцы и физическая сила, и даже не невероятная выносливость. Это битва за разум человека, и испытание его воли к победе.
Однажды, во время Упражнения Тошниловка – прозванного так, поскольку его целью было довести кандидатов до тошноты – нам пришлось провести день, бегая вверх и вниз по валлийским холмам, словно йо-йо. Когда мы взбирались на вершину одного из них, нам приказывали спуститься вниз с пятигаллонной канистрой, которую нужно было наполнить водой из реки, протекавшей у подножия холма. У меня на ремне висела жестяная кружка, которой я наполнял канистру, потому что ее было невозможно погрузить в мелководные и бурные валлийские ручьи. Это был медленный и трудоемкий процесс. Наполненная канистра весила около пятидесяти фунтов. Я тащил ее вверх по склону, будучи по прежнему отягощен оружием – самозарядной винтовкой ( SLR ), на тот момент состоявшей на вооружении британской пехоты – и с тяжелым рюкзаком на спине. На вершине ждали инструкторы. «Теперь опорожни ее, а потом возвращайся и проделай все еще раз», говорили они. Я видел ребят, сдававших свои канистры после первого же рейса, говоря, что с них хватит. Больше мы их не видели. Они немедленно получали «ВВП» ( RTU – Return To Unit ) – возвращение в подразделение, и садились на ближайший поезд, отходящий от широко известной ныне платформы № 2 железнодорожной станции Херефорд.
Когда мы начинали проходить Отборочный курс, в каждой группе было по двадцать кандидатов. Инструкторы спорили друг с другом, от скольких кандидатов они сумеют избавиться за три дня. Они не оставляли нас в покое, стараясь вывести из себя, и утверждая, что у нас нет шансов пройти курс. Почему бы не покончить с этим, говорили они, потому что они постараются, чтобы ты провалился.
Когда кто-то ломался, прекращал бороться и брел к грузовику, первому этапу бесславного возвращения в подразделение, они выбирали себе следующую цель и начинали работать с ней. Один из них сказал мне: «Ну, Рэтклифф, ты будешь следующим.» Однако, некоторым кандидатам не приходилось говорить ни слова. Они сдавались по собственной воле. Как бы они ни представляли себе Отбор, он оказывался неизмеримо хуже. Они не стремились узнать о нем больше, и, в результате, воспринимали сокращение «ВВП» как близящееся облегчение.
Процесс же отсева неумолимо шел своим чередом. Однажды инструкторы преднамеренно лишили нас сна на три дня и ночи. Нас заставили разбить палатку у основания огромных бетонных каналов для сброса воды большой плотины в удаленной долине Элан, расположенной в центральной части Уэльса, примерно в 45 милях к северо-западу от Херефорда. Вода непрерывно с грохотом низвергалась вниз по каналам, и из-за постоянного рева потока заснуть было практически невозможно. Прослонявшись целый день по округе, мы были настолько вымотаны и измучены, что, в конце концов, начинали дремать, только для того, чтобы нас разбудили посреди ночи. Перекрывая грохот потока, инструкторы ревели: «Так, собрали вещи! Шевелись! Шевелись!» И мы отправлялись в ускоренный марш-бросок через холм и обратно, после чего устало возвращались в лагерь. Затем, когда им казалось, что мы уже разместились на отдых, нас снова поднимали и отправляли в марш-бросок, подобный предыдущему.
На рассвете мы снова были на ногах и преодолевали очередные холмы. В SAS не бегают, разве что есть веские причины поторапливаться – мы совершаем марш-броски. И делаем это быстро. Так что, дабы убедиться, что мы на это способны, и что у нас есть выносливость и сила воли, необходимые для преодоления Отборочного курса, нас гонят вперед, вперед и вперед, заставляя перебираться и пробираться через любые препятствия. Мы месили грязь, натыкались на валуны, на которых запросто можно было переломать себе ноги, карабкались на коварные каменные стены, рискуя заполучить судороги, или, еще того хуже, пробирались через ржавую колючую проволоку. Мы, по грудь в ледяной воде, переходили вброд потоки,. В Брекон Биконс, где проводится основная часть курса, даже августовское солнце не в силах прогнать стужу из озер и прочих водоемов. Лично мне вода всегда казалась ледяной. Но будь я проклят, если я подумывал сдаться.
Иногда, по завершении марш-броска, мы видели, что нас ждут грузовики. Они выглядели невероятно заманчиво, с их большими брезентовыми тентами, которые защитят от ветра и практически постоянно льющего дождя. Нам говорили забираться внутрь, и все украдкой испускали вздох облегчения. Мучения окончены. Мы отправлялись в путь, в лагерь, где, при удачном стечении обстоятельств, нас ждало тепло, горячая еда, и что важнее всего, сон.
Иногда, однако, инструкторы снова разбивали наши мечты в прах. Как то раз, когда мы с комфортом устроились в грузовике, один из инструкторов рявкнул: «Так, всем внимание. Вылезайте из грузовиков. Отправляемся в марш-бросок по горам, еще на двадцать километров.»
Безропотно, поскольку нельзя было рисковать показать им, как они нас достали, мы взвалили на плечи рюкзаки. Затем, подобрав оружие, мы снова выбрались из кузова под проливной дождь. Когда мы прошли всего около двухсот ярдов, один парень сказал: «В гробу я это видел. С меня хватит.» Он покончил со всем раз и навсегда. Оставив его позади, мы прошли еще пару сотен ярдов. Тогда инструктор крикнул: «Ладно, ребята, стоп. Мы закончили. Можете снова садиться в грузовики.»
В то же время, я мог бы побиться об заклад, что в мое время инструкторы были более придирчивы, чем сейчас. Пытаясь сломать нас, они, к примеру, могли поднять нас в два часа ночи, погрузить в грузовики и высадить в валлийских горах. Они безжалостно гнали нас на многие мили, вверх и вниз по склонам холмов. Они дожидались, пока мы заберемся на какой-нибудь холм, и снова отправляли нас вниз. «Еще раз. Еще раз» - повторяли они. Мы слышали только эти слова, пока нам не начинало казаться, что мы сходим с ума. Фокус был именно в этом. Инструкторы хотели, чтобы ты сдался. По опыту они знали, что если за человека взяться всерьез, большинство скажет: «Оставьте это для игры в солдатики. Я ухожу.» Разумеется, SAS в таких людях не нуждался.
К этому можно добавить, что по правилам Отборочного курса, любой кандидат может в любой момент отказаться от его прохождения. Эта неудача не оставит следа в его личном деле. Кандидату нужно просто сказать, что с него хватит, поблизости всегда ждет грузовик, который отвезет его назад в Херефорд, откуда он вернется в свое подразделение и продолжит службу, как ни в чем не бывало. Он больше не увидится с остальными кандидатами – когда они, наконец, вернутся в казармы, он уже будет ожидать своего поезда на платформе № 2 станции Херефорд, или вообще давно уедет.
Пока они гоняли нас под проливным дождем, я благодарил Господа, что стоял август, а не январь, когда валлийские холмы покрыты снегом. Нельзя сказать, что лучшие погодные условия как то мешали инструкторам, поскольку им нравилось ломать кандидатов лично. Один капрал сказал мне: «Ты уйдешь. Тебе не удастся пройти отбор.» Я вылез из грязи и ответил: «Ни за что. Я остаюсь.» Так дальше и продолжалось, они снова и снова пытались вымотать нас.
Хотя, в глубине души, инструкторы знали, хорошая у них группа или нет, они все равно продолжали спорить, сколько кандидатов им удастся отсеять. У некоторых ребят с моего курса не было шансов, но, пусть мои слова и прозвучат самонадеянно, я знал, что мои шансы выше, чем у других. Я вложил в это мое сердце и душу. Ни одна сволочь не сможет меня сломать. Я даже не рассматривал такой вариант как поражение, и, в некоторых отношениях, у меня было небольшое преимущество – я уже прошел подготовку десантника.
Неудивительно, что SAS набирает 60 процентов своих бойцов из рядов Парашютного полка, поскольку десантников, несомненно, готовят немного лучше остальных. Их собственное обучение делает подготовленных парашютистов все крепче и крепче, и чаще всего, когда другие сдаются, парашютисты по-прежнему в строю, надежные и несокрушимые. Помимо меня из Олдершота пришло еще пять парашютистов – и все мы прошли Отбор.
Когда очередь дошла до последнего этапа Отборочного курса, Контрольной недели – самого серьезного испытания для любого кандидата – нам нужно было совершить шесть марш-бросков, с тяжелыми рюкзаками за спиной, а также с оружием и в разгрузочных жилетах. Вес рюкзака начинался с 35 фунтов, ежедневно возрастая, во время последнего марш-броска на выносливость он уже составлял 60 фунтов. Рюкзаки взвешивались перед началом марша, и снова взвешивались после его завершения; иногда, чтобы застать нас врасплох, инструкторы измеряли вес рюкзака посреди маршрута. И если вес рюкзака кандидата был меньше, чем в начале марш-броска – потому что по пути он избавился от части балласта в виде камней и кирпичей – он вылетал с Курса, и вылетал немедленно.
Я никогда не пользовался своей флягой. Когда я подходил к ручью, мне казалось проще воспользоваться висящей на поясе кружкой, и разок-другой зачерпнуть из потока. Если мне нужно было помочиться, я старался как можно дальше отойти от ручья, чтобы гарантированно не загрязнять воду. После использования проточной воды у меня никогда не было проблем со здоровьем, и, уж конечно, это было намного лучше, чем милю за милей тащить в разгрузочном жилете дополнительный вес воды во флягах.
Как я уже упоминал, прохождение Отборочного курса подчинялось строгим правилам, и никогда они не были столь строгими, как на протяжении Контрольной недели. Никто не давал нам ни малейшей поблажки. Нам нужно было, к примеру, завершить марш-бросок в установленный промежуток времени. Опоздать, даже на несколько секунд, к завершению двух марш-бросков, означало автоматическое отчисление. Задача еще более осложнялась тем, что никто не говорил нам, сколько отводилось на тот или иной марш-бросок. Спустя несколько часов выбывшие самостоятельно, либо отсеянные инструкторами кандидаты, получали ВВП и дожидались своего поезда для одинокого возвращение к прежнему месту службы. Инструкторы улыбались и обводили красным маркером снимок провалившегося кандидата, прикрепленный на стенке кабинета. Оступишься во время Отборочного курса, и станешь историей – или даже меньше чем историей, поскольку через двенадцать часов никто и фамилии твоей не вспомнит.
Маршрут двух самых сложных марш-бросков проходил через Пениван, устрашающую гору, вздымавшуюся на 2.908 футов и господствующую над Брекон-Биконс – расположенным примерно в тридцати милях к юго-западу от Херефорда горным массивом в Уэльсе, где проводится большая часть подготовки SAS . Первый из них – обманчиво нареченный злорадствующими инструкторами «От точки к точке» - включает три отдельных восхождения от основания к вершине, все они считаются одним марш-броском. Все знали, что при прохождении «От точки к точке» нужно было уложиться в шесть часов.
Шесть выматывающих дней, составляющих Проверочную неделю, завершает выворачивающий внутренности 46-мильный марш-бросок на выносливость, маршрут которого охватывает большую часть местности, знакомой нам по уже совершенным пешим переходам. Нам снова было известно, что норматив для его завершения составляет двадцать часов, чтобы уложиться в него, нам нужно было вниз по склону холмов передвигаться медленной трусцой. С 60-фунтовыми рюкзаками за спиной, нами вскоре овладели боль и переутомление.
Несмотря на то, что боль была нашим постоянным спутником на Отборочном курсе, за время Проверочной недели ее уровень бил все новые рекорды, настолько, что если какая-то часть тела прекращала болеть, ты проверял, не отвалилась ли она. С каждым днем болевые ощущения становились все сильнее, и боль уже не накатывала волнами, а мучила нас постоянно. Ремни снаряжения глубоко врезались в кожу, брезентовая лямка в нижней части рюкзака растерла спину до состояния одного сплошного кровоподтека, с кровоточащими участками полностью содранной кожи. Соленый пот, стекая с лопаток, попадал в раны, и мне казалось, что мое тело пожирают огненные муравьи.
Вечерами мы наносили на раны генциантвиолет (мазь или раствор насколько я понял, там не уточняется), хотя процедура была лишь попыткой минимизировать ущерб. Болячки и порезы попросту не успевали закрыться, потому что на следующий день образовавшиеся корочки сдирались, и из ран снова начинала сочиться жидкость. Осложняло ситуацию то, что большинство ран начинали гноиться. Однако, несмотря на болевые ощущения, в глубине души я знал, что это не убьет меня. Поэтому я продолжал гнать себя вперед. В голове, подобно звуку железнодорожных вагонов, проносящихся по стыкам рельсов, ритмично пульсировала фраза: «Не-сдавайся… не-сдавайся…не-сдавайся», пока я не начал сомневаться, что смогу остановиться, не достигнув финиша, даже если мне прикажут это сделать.
Я справился. Я пережил Проверочную неделю, и это означало, что у меня есть неплохой шанс успешно пройти Отбор. Однако, хотя моя решимость была сильна как никогда, я знал, что стоит мне всего лишь попасть в немилость у инструктора, которому нужно выиграть пари, и меня выгонят ко всем чертям. Количество выбывших во время Проверочной недели достигало 90%. Из начавших курс 120 кандидатов осталась лишь жалкая горстка. Тем, кто успешно справился с заданием, дали увольнительную на сорок восемь часов, с предписанием доложиться к утреннему построению в Херефорде в понедельник, когда нам предстоит приступить к дальнейшему обучению, которое продолжится четырнадцать недель. Полк был еще не готов принять нас в свои ряды. До этого было еще далеко.
Если вам понравился текст, вы знаете кого поблагодарить в первую очередь :)
Самый знаменитый британский киношпион, представляясь незнакомцам, обычно скромно говорил: «Бонд. Джеймс Бонд». Британским военнослужащим из Специальной воздушной службы (Special Air Service) на вопрос о месте их службы отвечать ещё проще — в британской армии много полков, но 22-й полк SAS один, и попасть в него очень непросто.
История этого легендарного формирования начинается в 1941 году, когда лейтенант Дэвид Стирлинг (Archibald David Stirling) убедил командование британских сил в Каире, что в условиях пустыни небольшой подвижный отряд может эффективно атаковать цели в тылу противника. Новое подразделение получило название «Отряд L бригады специальной воздушной службы», хотя ни о какой бригаде в тот момент речь не шла. Первоначальная численность отряда Стирлинга составляла менее 100 человек, а палатки и другое снаряжение (включая даже пианино) было добыто в ходе «рейда» в находящийся по соседству лагерь полка из Новой Зеландии. Впоследствии подобные «визиты к соседям» стали одной из традиций SAS.
Тем не менее название оказалось пророческим — ближе к концу войны SAS действительно разрослась до бригады. После завершения Второй мировой специальных десантников поначалу расформировали, но уже в 1947 году в составе британской армии вновь появился 22-й полк SAS. Позднее к нему добавились 21-й и 23-й полки, которые в настоящее время считаются резервными.
Как не уехать с платформы №4
Перефразируя старую поговорку, можно сказать: «Плох тот солдат армии Её Величества, который не мечтает попасть в SAS». Для большинства британских солдат попасть в 22-й полк — это высшее из возможных достижений, но пройти через сито не менее знаменитого отбора удаётся далеко не каждому сотому претенденту! В каждом из четырёх «сабельных» эскадронов 22-го полка числится всего 65 человек, но в их подготовку и снаряжение вкладывается очень много.
Учитывая широкий спектр задач SAS как в военное, так и в мирное время — от охоты за мобильными пусковыми комплексами и диверсий на аэродромах до штурма захваченных террористами объектов и охраны королевской семьи, — солдаты 22-го полка действительно должны иметь высочайший уровень подготовки. Задачи SAS и формируют основные требования к рекрутам: способность к обучению, психологическая устойчивость, инициативность и, наконец, мотивированность. Именно эти качества и призван выявить знаменитый отбор. Если рекрут сумеет пройти все жестокие испытания ради права носить бежевый берет — значит, он того очень хотел. Может быть, не с первой попытки — дадут ещё одну, но важнее всего именно желание стать одним из людей 22-го полка, потому что именно на желании придётся карабкаться дальше: запасы сил растают задолго до финиша.
В настоящее время местом дислокации 22-го полка считается городок Херефорд. Те, кто смотрел фильм «Ронин», могут вспомнить, что именно на вопросе о Херефорде «прокололся» герой Шона Бина, пытавшийся выдать себя за бывшего бойца SAS. Первый тест отбора заключается в самом приглашении в учебную группу: адреса или инструкций, как добраться до казарм полка, в тексте нет. Если кандидат не сумел явиться на первое построение вовремя — значит, для 22-го полка он уже не годен.
Те, кто сумел найти дорогу, получают армейские ботинки, рюкзак «Берген» и набор снаряжения. Если какая-то группа прибыла из одного подразделения, её тут же разделят по разным комнатам: на первом этапе отбора каждый сам за себя и против всех. Впрочем, и вне комнат при встрече тем для разговоров немного: как избежать мозолей на ногах и плечах, что пить, как ориентироваться на местности, где лучше держать карту — в нагрудном кармане куртки, боковом кармане брюк или на шее при помощи стропы. Разумеется, упомянут и о тех, кто прошёл и не прошёл — потерялся, замёрз, утонул или умер от обезвоживания.
Хотя большая часть рекрутов приходит из десантных войск или коммандос, стать кандидатом вполне может любой — сапёр, связист, артиллерист. Рост больше двух метров и бицепсы как у Арнольда Шварценеггера для потенциального бойца 22-го полка скорее помеха — инструкторы ищут людей среднего роста, среднего размера, средней европейской внешности. Любые попытки выделиться — прямой путь к платформе №4, откуда отправляется поезд из Херефорда в Лондон, и именно так на сленге 22-го полка именуют провал в отборе.
Нелёгкая разминка
Для начала рекруты проходят общеармейский тест по физподготовке и курсы по ориентированию. Уже на этом этапе отсеивается достаточное количество людей — в основном тех, кто поверхностно относился к предварительной подготовке и был очарован флёром бондианы. По окончании двух недель остаются те, кто имеет проходную физподготовку для службы в армии и обучен использовать компас, читать карту и ориентироваться на местности. Это залог того, что при выполнении дальнейших упражнений отбора рекрут не доставит всем проблем типа спасательной операции, потеряв способность идти или ориентироваться в горах.
Следующий этап куда серьёзнее: марш-броски по нагорьям Блэк-Хиллз и Брекон-Биконс. Рекруты получают индивидуальное задание — как правило, это координаты следующей контрольной точки, где их будет ждать следующий сержант. Разговор короткий: «Покажи, где ты сейчас? Следующая точка 553323, покажи, где она? В каком направлении надо идти? Ты бы поспешил, время идёт…»
В некоторых точках могут заставить решать задачи на сообразительность — разобрать и собрать незнакомую модель оружия, ответить на тесты. Таким образом проверяется реакция рекрута на возрастающий стресс — увеличивается протяжённость маршрутов, ужесточается временной график, прибавляется вес за плечами. В рюкзаке лежит 25 кг и более, при этом вес может быть внезапно проверен, и при его недостаче рекрут получит в рюкзак пару огромных булыжников.
С хронометражем отдельная история — рекрут не знает нормативов времени. Как правило, лидером идёт кто-то из инструкторов или действующих бойцов SAS, по нему и строится временной график. Сержанты говорят: «Время прежде всего. Что толку от группы огневой поддержки, если она дошла до позиции на полминуты позже начала атаки?» Пришедшие первыми едут на базу в первой группе грузовиков — им беспокоиться не о чем; попавшим во вторую группу стоит хорошенько подумать, людей из третьей группы ждёт выговор, именуемый на сленге «предостережением цыганки», — инструктор объявляет их имена, подзывает к себе и коротко предлагает привести себя в порядок. Все знают, что второго предупреждения не будет — последующий вызов к начальнику курса означает отправку домой.
Конечно, причину отчисления в пришедших в часть документах всегда закамуфлируют под вывих ноги или что-то подобное, чтобы не ранить самолюбие военнослужащих и избежать проблем с возвращением к обычной службе. Кое-кто заявляет о своём отказе от дальнейшего участия в отборе добровольно: к этому моменту все советы по уходу за мозолями и о том, как правильно пить воду идут к чёрту — почти все вынуждены изыскивать внутренние резервы и предпринимать сверхусилия для того, чтобы оставаться в игре.
Этот этап обычно проходят 20 человек из 100–150 кандидатов. «Выживших» зачисляют в учебный эскадрон. Курсы проводятся по всему — от оружия стран НАТО и вероятного противника до занятий по тактике, радиоделу и экстремальному выживанию. Кто попытается «сачкануть» — поедет с платформы №4.
Контроль усвоенного материала — подготовка к действиям в джунглях (Jungle training). Шесть недель рекруты, разбитые на патрули-четвёрки, проводят в девственном лесу. Бесчисленные тактические упражнения с использованием реальных боеприпасов — контакт прямо, контакт справа, контакт слева, контакт сзади… Инструктор выставляет мишени, подвижные и неподвижные, и патруль должен на них реагировать. На данном этапе сержанты начинают подбирать людей себе в эскадрон — смотрят за социальными взаимосвязями и лёгкостью их образования.
Рекрутам запрещено входить в зону проживания инструкторов. На положении реального автономного патруля рекруты живут в джунглях, раз в неделю получая свежие продукты, всё остальное время питаясь сухпайком и рисом. Их учат иметь два набора одежды — сухой и мокрый. Мокрый представляет собой форму, в которой рекрут проводит целый день — если нет ливней, то она всё равно вымокнет от пота, испарений и влажного воздуха. На ночь для комфорта следует переодеться в сухое — майку, шорты, кроссовки. За час до рассвета, сняв и убрав сухое, необходимо надеть мокрое — холодное и липкое — и, собрав все вещи в рюкзак, занять у него позицию «к бою». Патруль пакуется и занимает боевые позиции ежедневно за час до рассвета и за час до заката, сохраняя это положение в течение полутора часов.
Один из тестов на выживание в джунглях — «ночь на голой земле». Рекрутов, пришедших для получения свежих продуктов либо на занятия, внезапно поднимают по тревоге: «Нападение, нападение! Рассыпаться!» Они вынуждены уйти в джунгли в том и с тем, что на них. На следующий день искусанные, в пиявках и шипах, кандидаты выходят к точке экстренного сбора. После этого этапа обычно остаётся человек восемь. Критерии отсева не раскрываются — всё зависит от личной оценки инструктора.
Когда своих не отличить от чужих
Но и это ещё не финал, остаётся пройти последний этап — тест на выживание на вражеской территории и противостояние допросу. Учебный курс, который проводится для рекрутов 22-го полка и одновременно для инструкторов по выживанию из других подразделений, состоит из занятий по теории и практике азов выживания и встреч с ветеранами, пережившими плен. По окончании всех делят на патрули, переодевают в ветхую военную форму и формулируют задание: «Вы убежали из плена и находитесь в тылу противника. Вас преследуют. Завтра в 06:30 в точке 123456 вас ожидает связной. У него будут еда и инструкции. Если он не придёт, или вы опоздаете, следующий связной будет послезавтра в 07:00 в точке 654321. Местные жители предупреждены о вашем возможном появлении и доложат о вас немедленно. Время пошло».
На одной из точек рандеву кандидатов хватают преследователи, вяжут, одевают мешок на голову и бросают в фургон — наступает кульминация совместной тренировки с отделом допросов и расследований. За каждого расколотого рекрута SAS его сотрудникам обещано поощрение. Они воздействуют в основном психологически — холод, темнота, повязка на глазах, связанные руки, неудобные положения — на цыпочках, опершись о стену под неудобным углом, сидя на корточках с прямой спиной и так далее.
Начинаются допросы. Следователь задаёт вопросы: «Имя? Название подразделения? Сколько вас было? Какое у вас было задание? Какие позывные? Откуда и куда следовали?» Допросы сменяются карцером, меняются допрашивающие и их методы. Человек, только что кричавший в ухо: «Ты идиот? Ты понимаешь, о чем я говорю?! Откуда и куда ты шёл? Название подразделения? Ты военнослужащий? Какой твой личный номер? Значит, ты служишь в армии?» будет сменён другим, сидящим рядом на корточках с блокнотом и кипой бумаг: «Слушай, я из канцелярии, мне дали твои бумаги, я не всё могу тут разобрать — эти следователи неграмотные свиньи. Как тебя зовут? Дата рождения? Личный номер? С тобой здесь хорошо обращаются? Я могу отметить это в бланке. Ты голоден? У тебя есть врождённые заболевания? А у твоих родителей? Как их звали? Мне нужно заполнить бланки. Когда ты начал служить? Как называется твоё подразделение?»
Иногда приходит женский персонал и проводит «медосмотр», сопровождая его унизительными замечаниями. Это может показаться странным, но, несмотря на то, что допрашиваемые осознают искусственную составляющую происходящего, многие ломаются — даёт о себе знать психологическое напряжение и переутомление, как от периода в бегах, так и от воздействия следователей. Даже те, кто говорят себе: «Ерунда какая, не будут же они меня пытать и убивать…» потом с трудом могут ответить на вопросы, сколько времени они были в плену, сколько раз их допрашивали, как выглядели следователи и место допроса, и очевидны ли были намерения допрашивающих.
Наконец наступает момент, когда вместо очередного следователя в комнате для допросов сидит инструктор, который спрашивает: «Ты в порядке?» Многие отвечают: «Я не могу ответить на этот вопрос». Тогда инструктор говорит: «Ты узнаёшь меня? Это конец упражнения». Затем следует чашка чая или супа, скупые слова поощрения и приказ явиться в назначенное время для прохождения дальнейшего обучения.
Дальше следует курс CQB (Close Quarters Battle — бой в ограниченном пространстве) и курс базовой парашютной подготовки, по окончании которых прибывших в казармы рекрутов ожидает приятное потепление отношений с сержантами и начальником курса. Они знают, что прошли и ждут лишь последней формальности. Рекрутов приглашают в кабинет к командиру, у которого на столе лежит стопка бежевых беретов. Без помпезных слов и рукопожатий он передаёт каждому по берету со словами: «Вы приняты. Запомните, сохранить это труднее, чем получить. Свободны».
После все напиваются, меняют выданные береты на неуставные, меньшие по размеру, придают им нужную форму, нашивают на рукав голубые «сабельные» крылышки и получают распределение в один из эскадронов 22-го полка.
За рассказ об отборе в 22-й полк SAS автор выражает глубокую благодарность Сергею Мышелову.
Читайте также: